В своей авторской колонке критик Екатерина Барабаш размышляет о «харрасменте» и meetoo, феминизме и политике, а также взаимоотношениях культуры и общества на фоне обвинений в адрес знаменитого тенора Пласидо Доминго, который 17 октября выступит в Москве.
Два года назад, в октябре 2017 года прозвучали первые обвинения в адрес Харви Вайнштейна, одного из самых могущественных воротил киноиндустрии. И вот, словно в ознаменование двухлетней годовщины движения meetoo, группа дам изрядного возраста набросала анонимных обвинений в харрасменте знаменитому тенору Пласидо Доминго — дескать, тридцать, а то и больше лет назад певец делал им непристойные предложения.
Два года назад, одновременно с Вайнштейном поломали карьеру Кевину Спейси, обвиненному в домогательствах к мальчику. Потом, правда, обвинения были сняты за недоказанностью вины, но осадок остался. Жирный такой осадок в виде перечеркнутой репутации. Сейчас параллельно сразу несколько темпераментных мужчин из мира искусства проходят суд #meetoo — под обстрелом Роберт-Де Ниро, позволивший себе нагрубить помощнице (она записала телефонный разговор, в котором он действительно не сдержан на язык), и американская звезда Джеймс Франко.
Разумеется, вся эта свистопляска имеет отношение к феминизму такое же, как кочегар дядя Вася — к глобальному потеплению.
Феминизмом тут и не пахнет, а пахнет то политикой, то деньгами, то и тем, и другим вместе. Культура постепенно на наших глазах все чаще и чаще предоставляет свою территорию бойцам политических ристалищ. Одним из первых гладиаторов этой арены, заранее обреченным на поражение, стал Вайнштейн с его неумеренными сексуальными аппетитами.
Голливуд, в котором Харви был фактически ключевой фигурой, — известное логово демократов. Именно голливудские звезды сбились в эффективный антитрамповский отряд, пользуясь каждым случаем, чтобы припечатать беднягу Дональда. Мэрил Стрип, Джулианна Мур, Мартин Шин, Леонардо Ди Каприо, Джастин Тимберлэйк, Роберт де Ниро, Джордж Клуни, Тоби Магуайр, Сара Джессика Паркер, Роберт Дауни-младший, Марк Руффало и другие звезды в интервью, роликах, на митингах призывали не голосовать за Трампа. Кроме того, Вайнштейн — личный друг Билла и Хиллари Клинтон, он вложил в предвыборную кампанию Хиллари огромные деньги. Так что для Трампа он — настоящий «неразбавленный» враг, как и Голливуд в целом. Собственно, #metoo в его вайнштейновском изводе обезглавило мощную враждебную нынешнему президенту корпорацию. Кевин Спейси, как и многие другие, в том числе и Джеймс Франко на днях, попали в жернова, что называется, до кучи.
История с Доминго в этом ряду оказалась самой дурнопахнущей. 78-летний старец, легенда мировой культуры, НЕ политик, НЕ финансовый воротила становится жертвой не только (и не столько даже) группы немолодых женщин, решивших освежить якобы воспоминания молодости, но — и это хуже всего — поспешного общественного суда, больше напоминающего травлю. Отменяют выступления, вынуждают уйти сначала из Метрополитен-опера, потом — с поста директора Лос-Анжелесской оперы.
Вместо того чтобы как минимум потребовать от оскорбленных женщин «открыть личико» и подать в суд по всем правилам судопроизводства, общество встает на задние лапы перед безумными завихрениями чьих-то мозгов и выносит свои сумасбродные вердикты.
Казалось бы, очевидная вещь: если независимый суд не определил вины человека, но одновременно со стороны общества идет безнаказанная травля этого человека, то такое положение дел типично для тоталитарного общества. Ни о какой демократии говорить не приходится. Вину человека может определить только суд — официальный, не «княгиня Марья Алексевна», не интервью коллег/экспертов/наблюдателей/сочувствующих, не журналистские возмущенные колонки, не разоблачения в прессе.
Вайнштейн — он и правда ну как бы это лучше сказать… ну в общем, да, негодяй. Имея в руках эффективные рычаги управления киноиндустрией, он ставил женщин в зависимость от своих сексуальных аппетитов и делал их потенциальное несогласие на интимные услуги препятствием к дальнейшей карьере. Правда, сопротивления он обычно не встречал, что не может не вызвать когнитивного диссонанса: девушки, так вы все-таки крутые или вам хотелось ролей? Или вы думаете, что домогательства свойственны только киношной сфере? Что многим из нас в молодости не лезли под юбку, горячим шепотом обещая профессиональный рывок? И что любая другая профессия менее дорога женщинам, чем ваша актерская? Да ничего подобного. Кто находил в себе силы — давал по рукам. Кто не находил — разрешал этим рукам елозить где хотят, пока женщина поднималась по карьерной лестнице. Молча. Это — личный выбор каждого.
Дать по рукам Доминго, если по-честному, ничего не стоит. Надо дать — и все. И ничего не будет. И сам Доминго подумает: «Ну баба — огонь!»
Хочешь быть крутой — будь с начала и до конца. Дай по рукам и начинай карьеру в другом месте. Или не дай, но сцепи зубы и молчи. Это, оказывается, тоже круто — мужественно молчать.
Разумеется, случай с Доминго тоже не имеет ничего общего с борьбой за справедливость, пусть даже запоздавшей. Скорее всего, это грязные конкурентные схватки, в которых втемную используются запоздалые женские амбиции, не нашедшие применения. Но это уже и не так важно, как (помимо, разумеется, сочувствия к великому певцу) апатия общества, помешанного на мифической социальной справедливости. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить: завтра в роли жертвы может оказаться ваш сын, брат, муж.
Но это было что-то вроде лирического отступления.
Обидно не только за феминизм, который в представлении многих и многих имеет вот такое глупое лицо. Очень обидно за культуру, которая, не в силах противостоять чьим-то политическим и финансовым амбициям, позволяет топтаться на себе. Обидно, что теперь не культура формирует общественное мнение, а общественное мнение без руля и без ветрил указывает культуре, как ей управлять самой собой. К вмешательству политики в кинематограф мы уже почти привыкли — самое массовое и самое затратное из искусств легче других становится на службу идеологии, а в России с ее уродливой господдержкой и вовсе давно стало солдатом режима. Но вот с оперой — это впервые. Впервые на нашей памяти певец в летах, артист с чистейшей репутацией подвергается публичной обструкции — без суда, без доказательств. Это — по-настоящему масштабное наступление на культуру, хуже, чем цензура, потому что цензура — это опция тоталитарного или близкого к таковому режима, а травля Доминго — результат инфантильности демократического общества. То есть того самого общества, которое и выступает против цензуры, за права человека, за справедливость.
Посетители, находящиеся в группе Читатели, не могут оставлять комментарии к данной публикации.