Памяти Сергея Юрского

Марк Котлярский, писатель, драматург

У меня есть небольшое воспоминание о нем; публикую так, как оно было написано, без вымарок и купюр.

                                     Тот, кто держит паузу

...Стоя за кулисами бакинского театра юного зрителя, я ждал, пока Сергей Юрский закончит свое выступление.

«Когда легковерен и молод я был», то относился к порой к редакционным заданиям с пугающей легкостью -

- поелику считал себя «импровизатором любовной песни» и вопросы задавал невпопад;

так: увидев недавно в одной из телевизионных программ стрекочущего невпопад лихого, украшенного усами ведущего, с удивлением узрел я свое отражение -

- того, двадцатилетнего, не отягощенного особой серьезностью; скорее, уверенностью, ничем не подкрепленной.

«Были когда-то и мы рысаками...» -

- был и я когда-то лихим и усатым,

и:

так же, -

- как и этот усатый, фамильярно теребящий своих собеседников, похлопывающий их по плечу или бесцеремонно перебивающий, -

- полагал, что сие есть символ журналистской раскованности.

Хотя - на самом деле - это, скорее, был признак журналистской стеснительности или неумения.

Вот почему из того давнего общения с Сергеем Юрским только и остался, что смешной эпизод.

В то время, как я задавал какие-то незначащие вопросы, внезапно ввалился Юлий Гусман.

Это уж совсем меня выбило из колеи, и я вдруг ни с того ни с сего брякнул:

- Сергей Юрьевич, а каково ваше творческое кредо?

- Всегда! - ответил за Юрского Гусман и громко захохотал.

- Юлик, - укоризненно сказал тактичный Юрский, - уймись.

Понимая, что лучше всего мне, наверное, провалиться сквозь сцену, я пробормотал какие-то нелепые слова, пытаясь сгладить впечатления от своей неумелости. А потом достал из сумки книгу Юрского «Кто держит паузу» и попросил:

- Сергей Юрьевич, подпишите, пожалуйста...

Неугомонный Гусман, взглянув на титульный лист и увидев библиотечный штамп, снова заулыбался:

- Слушай, да ты еще и книги из библиотеки крадешь?!

- Юлик, - вновь обратился к нему Юрский, - он правильно сделал, зачем ей пылиться на библиотечных полках? - взял у меня из рук книгу и написал:

Марк!

Я рад знакомству.

Счастливо.

Вы эту книгу позаимствовали, -

и это прекрасно!

И расписался размашисто, и поставил дату:

5.5.81.

Кстати, любопытен и сам по себе библиотечный штамп, содержащий следующую информацию об истинном владельце книги:

Библиотека им. Луначарского Наримановского района...

(Нечто подобное встретилось мне уже в Питере -

Типография им.Володарского Лениздата...

...Да, советская власть рождала дивные словесные сочетания!)

...Прошло двадцать два года...

И судьба столкнула меня с Сергеем Юрьевичем вновь. Как и с Козаковым, я встретился с ним в Израиле.

Беседа наша была долгой и интересной; мы говорили о театре и литературе, кино и истории.

Но что-то меня разочаровало в этом прекрасном артисте и мудром человеке.

Нет, он почти не постарел, но прежнего огня не хватало ему, огня, страсти, фееричности...

И только тогда, когда во время одного из своих выступлений вдруг стал он читать фрагмент из знаменитого романа Владимира Жаботинского «Пятеро», что-то напомнило прежнего Юрского, этого элегантного бонвивана, умника, кумира. Того, кто так обольстительно и долго умел держать паузу.